Выпускники 30ки Выпускники 30ки

Нутрихин Анатолий (38, 1948)

2019

На девяностом году ушёл из жизни замечательный петербургский радиоинженер, бывший заведующий отделом концерна «Океан-прибор» Виктор Михайлович Хрусталёв.

Виктор Хрусталёв: любознательный до последних дней

2014

Наши встречи
1. Бывшие ученики 38-й школы (выпуск 1948 года) продолжают общаться и интересоваться её историей. Так, Виктор Хрусталёв нашёл фотографию нашей школы (на снимке). Сейчас у здания иной облик, в нем – бизнес-центр.

2. В связи с 70-летием снятия полного освобождения Ленинграда от вражеской блокады мы дважды встретились в кафе рядом со школой. Вот два снимка, запечатлевших некоторых участников встреч.

Слева направо: Виктор Хрусталёв, его жена Галина, Владимир Бибичев, жена Геннадия Гнедова Маргарита и он сам;

Лев Степанов, Геннадий Гнедов, Николай Колесник и Владимир Бибичев.

Анатолий Нутрихин, Лев Степанов и Геннадий Гнедов.


2013

В 2013 году исполнилось 65-лет, как я и мои товарищи по классу окончили в 1948-м году 38-ю среднюю мужскую школу. Она находилась на углу 3-й линии и Тучковой набережной (ныне – набережная Макарова). У моих одноклассников возникла мысль отметить это событие. 7 декабря (раньше собраться не удалось, хотя рабочая встреча была в ноябре), мы пришли к родной школе, которой давно нет. Изменился облик здания, изменились и мы, птенцы гнезда Григория Ильича Гугнина, заслуженного учителя РСФСР. Постояли-помолчали. Пошли в ближнее кафе, долго говорили за праздничным столом. Было, что вспомнить детям военного времени.

На снимке: слева направо – Н.Н.Колесник, В.М.Хрусталев, Н.М.Гнедов, Л.Д.Степанов и В.И.Бибичев. Снимал А.И.Нутрихин.

Исторический поиск

В послевоенные годы нам преподавали несколько бывших фронтовиков. В.М.Хрусталеву удалось узнать некоторые подробности биографии нашего преподавателя химии Александра Григорьевича Ланинкина.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------

«На всю оставшуюся жизнь…»
(Об авторе воспоминаний о 38-й школе)

Нутрихин Анатолий Иванович родился в 1929 году в Ленинграде. В 1937 году вместе с родителями он был отправлен в ссылку, в село Березово Омской области. В 1940 году семье разрешили вернуться. В 1941 году отец ушел в ополчение. Мать с сыном пережили блокадную зиму и летом следующего года были эвакуированы в Саратовскую область. В 1948 году Анатолий окончил 38-ю среднюю школу Василеостровского района Ленинграда. В 1954-м – филологический факультет ЛГУ, в 1957-м – аспирантуру. Полвека (с 1958 года по 2008-й) работал в книжной редакции Лениздата и в газете «Телевидение. Радио». Был старшим литературным сотрудником этого издания, заведующим отделом радио, главным редактором (2000 – 2002 гг.).


Анатолий Нутрихин – автор книг:
1. «Песни русских рабочих», «Библиотека поэта». Большая серия. Издательство «Советский писатель». М.-Л., 1962 г.
2. «Менделеев в Петербурге». Лениздат, 1982 г. В соавторстве с А.А.Макареней.
3. «Жаворонок над полем» – повесть о детстве Д.И.Менделеева. Издательство «Четверг», СПб., 2004 г. и электронная Библиотека Максима Машкова.
А.И. Нутрихин – член Союза журналистов Петербурга, заслуженный ветеран Лениздата, блокадник, награжден восьмью медалями СССР и РФ.
Женат, имеет сына, дочь и трех внучек.


Школа на Третьей линии
Летом 1944 года мама и я вернулись в Ленинград из эвакуации. Позади остались два года жизни в деревне Ольгино Куриловскоого района Саратовской области. Отец был на фронте. У его командира – начальника штаба полка – брат работал в питерской милиции. И тот прислал нам вызов: иначе в город еще не пускали.
По возращении я понес свои документы в 24-ю школу. Там меня в коридоре, где шел ремонт, какая-то женщина, наверное, учительница, отчитала меня за то, что не поздоровался.
Тогда я пошёл в 38-ю школу, которая размещалась в здании на углу Третьей линии и Тучковой (ныне – имени Макарова) набережной. На крыльце меня встретил седой мужчина, который сказал:
– Хочешь здесь учиться? Иди в столовую и прикрепись на утреннее питание.
Человек мне понравился. Это был директор 38-й – Григорий Ильич Гугнин. Он в нашем классе иногда вел занятия по математике. В 1948 году его наградили орденом «Знак Почета». В «Ленинградской правде» тогда появились статья о Гугнине и его фотография. Мы порадовались за нашего директора.
Со временем школу Григорий Ильич превратил школу в физико-математическую. Он был удостоен звания «Заслуженный учитель РСФСР».
Гугнина не стало в январе 1978 года. О печальном событии оповестило траурное объявление, опубликованное в той же газете.
А летом 1944 года меня приняли в седьмой класс 38-й школы, которую окончил весной 1948-го.

На фото 1946 года наш 8-й класс (слева направо):
Сидят: Лев Каган, Юрий Савенков, Лев Степанов, Лев Кудинов, Мира Борисовна Венус (классный руководитель), Лев Столяров, Валентин Окунев, Владимир Дерягин, Георгий Рейнер.
Стоят (первый ряд: Станислав Спиридонов, Юрий Корытов, Вячеслав Грунд, Виктор Хрусталёв, Анатолий Нутрихин, Виталий Лаговский, Павел Виноградов, Авксентий Шандерович.
Стоят (второй, задний ряд): Юрий Некрасов, Геннадий Волков, Газимур Кадыров, Владимир Бибичев, Георгий Беляков, Георгий Мурашов, Юрий Алешин, Геннадий Гнедов, Александр Макареня, Виктор Бернштейн.

В 1944-м немцев оттеснили от Ленинграда. И некоторые ребята из нашего класса ездили на места недавних боев, привозили оттуда взрывчатку и патроны.


Преподаватели
Из учителей мне особенно запомнилась преподаватель литературы Людмила Ивановна Кондырева, прямая, строгая, одетая в темное платье с кружевным воротничком. От волнения у неё на щеках появлялся румянец, а верхняя губа чуть приподнималась – верный признак недовольства.
Так было и тогда, когда она мне однажды поставила в дневник «кол». Я не прочитал «Мужиков» Чехова. Эта повесть была в списке произведений, которые классу следовало прочесть в летние каникулы. Её не прочел никто. Людмила Ивановна надеялась, что я это сделал. Увы, и я оказался не на высоте и был наказан.
Кондырева считала, что литература – самый увлекательный предмет. И на её уроках, действительно, было интересно.
Я был в числе наиболее успевающих по литературе. И позднее, на выпускном экзамене получил пятерку. В билете стояли вопросы: 1. «Быт и нравы дворянства в изображении Салтыкова-Щедрина; 2. «Жизнь и творчество Льва Толстого в 60–80-х годах; 3. «Белинский в оценке Гоголя».
В аттестате – пятерка и по истории. Её преподавал Сергей Дмитриевич Копендюхин – невозмутимый мужчина средних лет. Его изложение нового материала покоряло нас своей логичностью, богатством фактов. Конспекты, сделанные на уроках Копендюхина, выручали меня во время учебы в Университете.
Сергей Дмитриевич никогда не повышал голос, не унижал учеников. Вызывал уважение и пустой рукав пиджака недавнего фронтовика.
Немецкому языку в восьмом классе нас учила Мира Борисовна Венус. Крупная брюнетка с небольшими усиками, она умела держать в руках нашу такую разную и озорную вольницу. Венус была также классным воспитателем и запечатлена на общем снимке 1947 года.
С начала следующего учебного года немецкий язык стала преподавать Нина Владимировна Пучковская, пожилая, вальяжная дама, напоминавшая гусыню. Она с гордостью рассказывала, что еще до революции окончила Киевский университет святого Владимира.
Пучковская владела французским языком и пыталась привить нам правила этикета. «Где чувства нет, там надобно приличье, – назидательно говорила она.
У меня с немецким языком возникли проблемы. В деревне, где я жил во время эвакуации, его не преподавали. В городе особенно трудно было освоить готический шрифт. Но к концу десятого класса я имел твердую четверку.
Рослый серьезный мужчина в гимнастерке с двумя орденами преподавал географию. Вместо кисти руки у него был черный протез, которым он мог держать указку. Фамилия учителя была – Лацан (имя и отчество я, увы, забыл). Географ сфотографировался с нами, когда мы окончили девятый класс.

На фото 1947 года наш 9-й класс (слева направо):

Сидят на полу: Геннадий Гнедов, Геннадий Волков, Александр Макареня, Александр Тыльман, Виктор Бернштейн.
Сидят: Георгий Рейнер, (неизвестный из соседнего класса), Валентин Окунев, Юрий Савенков, Лацан (классный руководитель), Лев Каган, Лев Степанов, Лев Кудинов.
Стоят: Михаил Шпитальный, Анатолий Нутрихин, Юрий Некрасов, Виталий Лаговский, Юрий Алешин, Газимцур Кадыров, Юрий Корытов, Лев Столяров, Лев Тоб, Георгий Беляков, Леонид Липшиц.
Стоят (верхний ряд): Владилен Карнов, Виктор Хрусталёв, Николай Колесник, Владимир Бибичев, Виталий Александрович, Сергей Васильев, Борис Ефимов, Георгий Мурашов, Михаил Глазов.

Математик Чернявский тоже был участником войны, носил гимнастерку. Обладал крупной, мощной фигурой и басовитым голосом. Когда пришел к нам первый раз, то представился:
– Меня зовут Константин Иванович Чернявский.
В классе еще царил шум, и новый учитель зычным голосом легко перекрыл его:
– Повторяю: Константин Иванович Чернявский…
– Труба! – восхитился кто-то, и прозвище прочно закрепилось за математиком. Помнится, оно его огорчало.
Учебной частью заведовал высокий брюнет в коричневом костюме по фамилии Ланинкин. Он же преподавал химию. До него большинство из нас совсем не разбиралось в химических формулах.
У Александра Григорьевича была привычка во время контрольных работ садиться на одну и ту же заднюю парту и следить, чтобы отстающие не списывали ответы у успевающих. Сиденье, которое облюбовал завуч, Кадыров, Гнедов и Алешин однажды залили чернилами, и тот, не заметив, испачкал брюки. Он мужественно молчал, пока все не сдали работы. Потом сказал, что пятно легко выведет, а виновные должны встать и сознаться.
Класс молчал. Пришел сам Гугнин и повторил требование. В ответ – безмолвие.
– Я исключу из школы того, на кого падет случайный выбор…– пригрозил Григорий Ильич.
Провинившиеся объявились и были наказаны.

Мои сведения об одноклассниках более конкретны, хотя и очень разные. С кем-то я был близок, с кем-то просто знаком. Да и разве всё расскажешь? Вот короткие характеристики некоторых из товарищей.


Владилен Карнов

Он был самым близким моим приятелем в школьные и студенческие годы.
Карнов появился в нашем классе в 1947 году. Сын капитана первого ранга, участника боев на Черном море. Их семье – родители и два сына – дали комнату в коммуналке в Волховском переулке в доме № 6, на первом этаже. Я стучал товарищу в окно, он выглядывал и приглашал зайти или выходил из подворотни.
Мы любили вместе грести на «фофанах», которые брали на прокат на пристанях: у Петропавловки или возле стадиона имени Ленина, на Петровском острове. Прокат лодки стоил тридцать копеек в час. За одну бутылку в пункте приемы стеклотары давали десять. Борозди невские просторы, где хочешь!
Плавали Владик и я часа по три-четыре по всей Неве, выходили в Финский залив, причаливали к ныне исчезнувшему Вольному острову, огибали Петроградскую сторону. Наша двойка побывала подо всеми мостами, обгоняла шлюпки с шестью военными курсантами.
Мы сажали в лодку девушек с пляжа и, случалось, платили штрафы за перегруз.
Однажды нас арестовали в зоне воинской части, в канале у Гвардейского экипажа. Первый часовой возле Поцелуева моста прозевал нарушителей границы. Второй закричал: «Стой, буду стрелять!» Лодку отобрали, и начальник лодочной станции по фамилии Туз на другой день ездил с нами за ней в экипаж.
Владилен отличался большой физической силой, неповоротливостью и добродушием. Во время вечерних уличных столкновений он невозмутимо стоял в стороне. Его трудно было рассердить.
Меня сближало с ним не только увлечение греблей, но и интерес к иностранным языкам. В университетские годы мы, гуляя по городу, болтали по-английски. Под влиянием Карнова я занялся французским, прочел адаптированные алжирские сказки, слегка адаптированных «Трех мушкетеров» и неадаптированного «Милого друга» Мопассана. После чего изучение французского прекратил.
Карнов окончил восточный факультет Университета, отделение китаистики. Он работал на «Электросиле» в бюро технической информации и переводил с пяти-шести языков. Со временем самостоятельно овладел сорока языками. Страсть к языкам овладела им целиком. Владилен Николаевич не женился, жил в Зеленогорске в одной квартире с семьей брата Ремира. Много курил, пил вино, располнел и рано ушел из жизни.

Михаил Шпитальный

Незаурядной личностью, хотя и в совсем ином роде, был и одноклассник Михаил Шпитальный, талантливый поэт и хороший товарищ.
Он и Газик Кадыров были шебутные ребята. И одно время гнали самогон для себя и друзей, хотя на Васильевском острове, на Среднем проспекте, после войны на каждом перекрестке стояли ларек или два. И в каждом продавали водку в разлив и пиво. По праздникам мы «принимали на грудь» сто пятьдесят с прицепом, то сеть с кружкой пива.
Пьянство – показатель низкой культуры. Это я только сейчас начал понимать по-настоящему. Но вино помогает забыться, временно снимает стрессы. Шпитальный призывал нас:
Пойдемте пить, друзья мои, скорее,
Пойдемте пить, не слушайте глупца, –
Ведь дни идут, а с днями мы стареем
И не изучим вина до конца.
Чтоб отвратить удар ужасный этот,
Должны мы взять условие одно:
Мы будем пить, зимою пить и летом,
Пока в кармане звякают монеты
И не исчезло резвое вино…
Миша со скепсисом взирал на окружающий мир и не боялся выражать крамольные мысли. В одном из стихотворений 1947 года он протестует против известного сравнения человека с винтиком государственной машины:
Я в жизнь не буду механизмом,
Я человек, а не металл,
Ни там, где власть социализма,
Ни там, где правит капитал!
К счастью, то ли не все в классе были знакомы с творчеством Шпитального, то ли у нас не оказалось стукачей, но его не посадили.
В повседневной жизни он порой был – не подарок. Однажды у меня в гостях, опьянев, стянул со стола скатерть с посудой. Приходилось и силой выпроваживать его из квартиры.
От запоев его спасали любовные романы, отвлекала и шахматная доска. Михаил с ранних лет сделался поклонником Каиссы и в молодые годы играл в силу первого разряда!
Последние пятнадцать лет жизни Михаила Альфредовича протекли в новгородской деревне Барышево. Он и его жена Рая оставили городскую квартиру дочери Ольге. В Барышеве он завели огород, двух собак и кошку. Шпитальный выступал со стихами в школах и печатался в газетах Пскова и Парфинского района Псковской области.
Через год после смерти Раи, он сгорел в своей избе.
Я написал в Интернете о нём статью. На сайте Стихи.ру опубликовал подборку стихов поэта и его фотографии.
Мой товарищ, журналист Семен Беленький как-то назвал Шпитального Рыцарем Печального Образа.

Геннадий Гнедов

Семья Гнедовых жила тогда в доме на 3-й линии. Отец – Михаил Георгиевич – недавно вернулся из фронта.Он был участником и Гражданской войны и Великой Отечественной. Я играл с ним в шахматы и беседовал о литературе. Мама Геннадия – Нина Андреевна – работала инженером. До Великой Отечественной войны она училась в 30-й школе Василеостровского района.
Мне очень нравился их сын – серьезный, основательный одноклассник Геннадий. 3 мая 1947 года я сделал в своем дневнике такую запись о нём:
«…Невысокий мальчик (он подрос в 9 и 10-м классах – А.Н.) с серьезным взглядом. Одет всегда в черную рубашку типа толстовки, посконные брюки и грубые башмаки… Он не прочь бегать, возиться, но вовремя. Знания обширные. До сих пор в памяти спор Генки с учителем физики о ходе решения задачи. Физик сердился, обижался, потом восхитился и сдался. Мне с Генкой просто и хорошо. Честное слово, он будет большим Человеком».
И эти мои предположения во взрослой жизни оправдались. Геннадий по окончании Политехнического института был призван в армию. Он окончил Ростовское военное училище по специальности инженер-артиллерист. Позже Гнедов преподавал в Академии имени Можайского, стал специалистом в ракетном деле, профессором, доктором технических наук.
Ныне Геннадий Михайлович – военный пенсионер, по-прежнему деятелен, энергичен и принципиален.

Александр Макареня 

Наш класс дал стране еще одного видного ученого – Александра Александровича Макареню. Он – крупнейший менделеевед России, человек обширных знаний и редкой эрудиции.
Саша пережил испытания ленинградской блокады. В школьные годы отличался целеустремленностью и трудолюбием. Не помню, чтобы он озорничал или участвовал в драках. Саша успешно окончил химфак Университета, работал научным сотрудником и директором музея-квартиры Д.И.Менделеева. Он – доктор химических и доктор педагогических наук, действительный член Академии педагогических и социальных наук и других академий и научных обществ.
Макареня и я тридцать лет назад вместе написали книгу «Менделеев в Петербурге» (Лениздат, 1982 г.), которая и ныне вызывает читательский интерес. Много лет Александр Александрович жил в Тобольске и заведовал кафедрой в Тобольском университете.

Страница на сайте Анатолия Нутрихина

Виктор Бернштейн-Кирнарский

Витя жил на 3-й линии Васильевского острова, в доме 42, квартире 31 – вместе со своей мамой Анной Абрамовной. Я бывал у него дома. Квартира была коммунальная. Потом семья переехала на проспект Смирнова, дом 7, квартира 38. Родной дядя Виктора Марк Абрамович Кирнарский был известным в 20 – 30-х годах художником-графиком, иллюстратором книг Анны Ахматовой и других известных писателей.

Виктор запомнился мне как интеллигентный подросток, потом – юноша: невысокий, вспыльчивый. Однажды он подрался в классе с Корытовым. Юра толкнул Витю, а тот облил обидчика чернилами. Они боролись на полу. Их разняли, ссору разбирал директор школы Гугнин…

Получив аттестат, Виктор переселился в Москву и окончил там ВГИК, учился вместе с Андреем Кончаловским. Потом он уехал в Грецию и несколько лет жил в Солониках. По возвращении в в Москве работал в жанре документального кино. Ставил он и художественные фильмы. Например, комедию «Встретимся на Таити», удостоенную премии на фестивале «Кинотавр». Был продюсером этой ленты (а фактически её режиссером) и сыграл в ней одну из ролей.

Жена Виктора (ныне вдова) Дина Константиновна Кирнарская – проректор Музыкальной академии имени Гнесиных, доктор искусствоведения и педагогических наук. Муж, как она сказала мне, многое сделал для её творческого роста.

Скончался Виктор Абелевич 3 ноября 2012 года.

Страница на сайте Анатолия Нутрихина

О себе - старшекласснике

В 1947 году по вечерам я работал в булочной на 8-й линии, между Большим проспектом и набережной лейтенант Шмидта. Моя мама трудилась в ней продавцом. Моей обязанностью была наклейка на листы талонов, вырезанных из продовольственных карточек, пока к концу года карточки не отменили.
Примерно в то же время я пробовал рисовать масляными красками. Намалевал картину «Похороны» (на тему стиха Некрасова о застрелившемся возле деревни незнакомце). Мама и бабушка согласились повесить ее в комнате, если я перерисую покойника в пьяного. Пристроил свое полотно в прихожей. И начал копировать «Девятый вал» Айвазовского…
Старшеклассником и студентом я ходил в библиотеку имени Льва Толстого – на Большом проспекте Васильевского острова. Кроме неё – библиотеку и читальный зал Дворца культуры имени Кирова, на том же проспекте. Посещал еще четыре библиотеки: факультетскую, университетскую, Публичную (студенческий зал) и имени Маяковского, на Фонтанке. Там у меня был абонемент в иностранном отделе.
Листаю сейчас в дневник 1947 года. Оказывается, в течение зимы я прочел книги Твена, Флобера, Генриха Манна, Мопассана, Пристли, Энгельса, Бисмарка, Николая Успенского, Решетникова, Помяловского, Толстого, Стендаля, Беранже…
Нравилось бывать и на литературных вечерах. Например, 16 октября того же года в Большом зале Филармонии состоялся вечер московских поэтов. Выступали Маргарита Алигер, Михаил Матусовский, Евгений Далматовский и Александр Безыменский. Вот дневниковая запись:
«Я сидел на хорах, но видел всё хорошо. Запомнилась невысокая черноволосая Алигер. Лицо бледное. Речь взволнованная. Она читала свою поэму о Зое Космодемьянской. Умело декламировал стихи грузный сутулый Безыменский… Зал был заполнен наполовину. Ярко светились восемь огромных люстр».
В дневнике я написал, что, «красные платья некоторых дам гармонировали с бархатом кресел».
Увлекали меня драматический театр, опера и балет. В июне 1947 года я сделал в дневнике такую запись:
«Двадцать первого смотрел «Лебединое озеро» в Мариинском театре». Я не хотел идти на балет, считая его пустым препровождением времени. Однако увиденное мне очень понравилось. Дудинская была прекрасна. Сергеев хорош, а Кирсанова привлекательна. Испытал преклонение перед замечательным искусством мастеров артистов. Музыка Чайковского отлична.
Главное же, что я вынес из театра, это – безграничное уважение к женщинам… Воздушность, чистота внутренняя и внешняя, красота делают их недоступными и прекрасными, и хочется думать, что все женщины таковы, как эти сказочные создания».
Смотрел «Мещан» в Большом драматическом, «На дне» – в Новом театре, «Сильву» – в Музыкальной комедии, «Госпожу-министершу» в Новом театре. Вместе с мамой ходил в Кировский театр на оперу Бородина «Князь Игорь».
Билеты стоили недорого. В Театре Ленинского комсомола я покупал входной за 30 копеек и сидел на свободных откидных местах у сцены.
Тогда в нашей стране стали очень популярны шахматы. Советские гроссмейстеры были сильнейшими в мире. Михаил Ботвинник завоевал звание чемпиона планеты. В шахматы мои приятели и я играли на квартире друга детства Юрия Гаврилова, жившего в одном доме со мною в Биржевом переулке.
Сражались обычно до позднего вечера, пока головы не тупели. Потом гуляли по Васильевскому. Раза три-четыре на пустынных линиях сталкивались со шпаной. И не только на своем острове. Возле Исаакия с меня пытались снять фуражку «мичманку». Два моих спутника предпочли отступление. Меня нападавшие попытались ударить по ногам медной тростью, но не попали. Я убежал…
Чтобы лучше уметь драться, поступил в секцию бокса Дворца пионеров. В моем классе учились боксеры Юра Корытов и Саша Тыльман. Последний завоевал звание чемпиона общества «Наука». Под влиянием этих ребят я надел боксерские перчатки.
Моим тренером был недавний фронтовик Антон Гурецкий. На фронте он командовал минометной ротой, был снайпером и, сражаясь на Волховском фронте, получил пулю в живот. Став инвалидом первой категории, Гурецкий работал тренером, судьей на ринге. Он любил и берег юных воспитанников. Потом я тренировался в спортклубе Горного института у Альфреда Лавриновича. Там были настоящие бои.
У меня к окончанию школы созрело желание поступать на филологический факультет Университета. И поступил туда, о чём не жалею.

За школьным порогом

Разные профессии избрали мои одноклассники. Вот их специальности:
Александрович Виталий – военный прокурор.
Алешин Юрий – инженер.
Аскоченский Олег – у меня нет сведений.
Белокуров Олег – кандидат химических наук.
Беляков Георгий – лоцман в Выборгском порту.
Бернштейн Виктор – кинорежиссер.
Бибичев Владимир – инженер.
Васильев Сергей – военнослужащий.
Виноградов Павел – рабочий завода имени Калинина.
Волков Геннадий – инженер.
Глазов Михаил – буровик.
Гнедов Геннадий – профессор, доктор технических наук.
Грунд Вячеслав – моряк, судоводитель.
Дерягин Вадим – врач психбольницы на Пряжке.
Ефимов Борис – нет сведений.
Захаров Юрий – нет сведений.
Каган Лев – инженер- электрик.
Кадыров Газимур – кандидат геологических наук.
Колесник Николай – инженер-механик.
Кудинов Лев – кандидат физико-математических наук.
Корытов Юрий – инженер.
Лаговский Виталий – инженер- электрик.
Липшиц Леонид – инженер-технолог, работал завучем в школе.
Макареня Александр – доктор химических и педагогических наук.
Мурашов Георгий – врач.
Некрасов Юрий – инженер-электрофизик.
Нутрихин Анатолий – филолог, журналист.
Окунев Валентин – врач тюремной больницы.
Райнер Георгий – нет данных
Савенков Юрий – кандидат технических наук.
Селезнев Бронислав – химик.
Спиридонов Лев – юрист.
Степанов Лев – инженер-электрофизик.
Столяров Лев – военный моряк.
Тоб Лев – юрист.
Тыльман Александр – инженер-электрик, предприниматель.
Хрусталев Виктор – радиоинженер.
Шандерович Авксентий – радиотехник.
Шпитальный Михаил – инженер и поэт.

Сведения о некоторых умерших одноклассниках:

Олег Аскоченский в 1960-м. (разбился на мотоцикле).
Юрий Корытов в 1964-м (исчез на охоте).
Юрий Алешин в 1971 году
Геннадий Волков в 1974-м (повесился, по слухам, из-за несчастной любви).
Владимир Дерягин – в 1982-м.
Владилен Карнов в 1983 году (от инфаркта).
Лев Кудинов – второй наш серебряный медалист (золотых не было) – умер в 1984-м.
Вячеслав Спиридонов – в 1987-м.
Газимур Кадыров – в 1996-м.
Леонид Липшиц – в 1989-м.
Михаил Шпитальный – в 2009 г.
Лев Каган – дата его смерти мне неизвестна. Он вслед за детьми и женой уехал в Штаты.
Виктор Бернштей-Кирнарский – 3 ноября 2012 года.


Как говорится, светлая память всем ушедшим из мира сего. Вспомним по этому поводу слова В.А.Жуковского:
О милых спутниках, которые нам свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были.

Вот и все, что я смог кратко рассказать здесь о 38-й школе Василеостровского района в бытность моей в ней учебы. С той поры минуло более шестидесяти пяти лет.

Используя этот сайт, вы соглашаетесь с тем, что мы используем файлы cookie.