Выпускники 30ки Выпускники 30ки

Пилюгин Сергей Юрьевич (1965, 1)

МОИ УЧИТЕЛЯ

Короткое предисловие

Летом 2012 г. я напечатал маленькую книжку, названную "Мои учителя".

В этой книжке, история появления которой рассказана в следующем ниже обращении "К читателю", я вспомнил о своих учителях в 30-й школе и на мат-мехе Ленинградского университета.

Прочитавший эту книжку С.Е. Рукшин предложил разместить ее на сайте 30-й школы; я с благодарностью это предложение принял. Для меня воспоминания о школьных и матмеховских годах неразделимы, поэтому я предлагаю читателю свой текст как единое целое.

Время безжалостно. Ровно месяц назад, 29 сентября 2012 года, мы потеряли Николая Николаевича Петрова. Прочитав посвященную ему главку, читатель поймет, как много значил в моей жизни этот замечательный человек.

С.Ю. Пилюгин. 29 октября 2012 г.

Моим друзьям: Коле, Леше и Славе

К читателю

Осенью 2010 г. мне предложили написать о моих учителях на матмехе; эти тексты вошли в книжку "О мат-мехе с любовью". 

Прошло какое-то время; мне захотелось написать и о моих школьных учителях.

Конечно, за прошедшие с поступления в 30-ю школу 50 лет многое забылось, что-то вспоминается, видимо, с естественными искажениями, кроме того, не о каждом из учителей я могу что-то интересное написать (так, совсем мало осталось в памяти о нашей классной руководительнице, учительнице литературы Софье Николаевне Саввичевой - отчетливо помню только, с каким неожиданным для нас взрывом темперамента она прочитала классу симоновское "Убей его!" - вообще, тема тогда еще не столь далекой войны постоянно всплывает во многих моих воспоминаниях).

Кроме главок о моих дорогих учителях в 30-й (И.Я. Веребейчике, Т.В. Кондратьковой, С Н. Езерском, А.А. Ванееве, С.С. Толкачеве и Н.Н.Броссе), я включил в воспоминания рассказ о человеке, который учил меня дома английскому языку, М.С. Штейнгардте (эта главка существовала в полунаписанном виде уже достаточно давно, и, как увидит читатель, по стилю она заметно отличается от остальных - в ней много говорится не только о М.С. - но мне очень хотелось включить и ее).

Об источниках: основное взято из памяти; большим подспорьем оказались сохранившиеся листочки со случайными заметками тех времен; очень помог Интернет. Кое-что разыскать так и не удалось. Я помню, что С.Н. Езерский напечатал тогда статью, в которой наш класс упоминался. Мне казалось, что она была опубликована в "Юности"; я провел несколько дней в Публичной (теперь Российской Национальной) библиотеке, просматривая подшивки "Юности" год за годом, но ничего не нашел.

30-я школа дала мне очень много. Сразу же я подружился с Лешей Ливеровским (в школе Петровым) и Славой Глаговским. Они так и остались моими ближайшими друзьями (на мат-мехе в нашу компанию влился Коля Бодунов). Вот уже 50 лет мы вместе, встречаемся, выпиваем, говорим о жизни, играем в преферанс (эта тема тоже всплывает в воспоминаниях) - им я и посвящаю этот текст.

В предисловии к упомянутым выше воспоминаниям о мат-меховских учителях я написал следующие слова. "Хорошо известно, что любой мемуарист, о ком бы он ни рассказывал, в первую очередь говорит о себе. Как увидит читатель, не избежал этого соблазна и я". 

Боюсь, что к написанному о школе это замечание относится в еще большей степени - ведь больше всего знаешь и помнишь именно о себе любимом...

Для меня эти тексты (про мат-мех и 30-ю) – части одного текста, поэтому во второй я ссылаюсь на первую.

И.Я.Веребейчик

Лично для меня все началось с моего одноклассника Толика Шустера, с которым мы учились в обычной школе номер 224. Был я среднестатистическим отличником, больше всего любил, пожалуй, историю (конечно, здесь проявлялось влияние отца, который ушел в армию во время войны со студенческой скамьи истфака, и хоть и остался военным, но всю жизнь преподавал военную историю).

По математике у меня были положенные пятерки. Помню, как я научился быстро строить график квадратичной функции (почему-то мы занимались этим очень долго). Ходил я (вернее, водили нас толпой) на районную математическую олимпиаду и даже что-то там решил, но, конечно, от настоящей математики был бесконечно далек.

А вот Толик уже занимался в ЮМШ (юношеской математической школе при университете). Он и рассказал мне в 8 классе об удивительной математической школе на Васильевском острове, добавив, что таких, как мы с ним, в такие школы не берут – нечего и соваться.

Помню, что я на эти слова довольно болезненно отреагировал – как это, вот такого меня да куда-то не возьмут? Да к тому же жили мы в это время на Васильевском (во дворе комплекса Военной академии тыла и транспорта, в которой отец преподавал, – в этот комплекс входил тогда и дворец Меншикова).

Дипломов олимпиад у меня не было, и пришлось (со всеми моими пятерками) проходить собеседование – вот так я первый раз вошел в здание мат-меха на 10 линии (было это весной 1962 г. – страшно сказать, 50 лет назад!)

"Экзаменовал" меня Модест Михайлович Смирнов. Помню, что он спросил, сколько корней у уравнения "x в кубе = 1". Мне хватило ума разложить "x в кубе − 1" на множители, а вот что я мог тогда плести про комплексные числа – сейчас и не представить. В конце концов, собеседование я прошел, и в 30-ю меня взяли (как взяли и Толика Шустера, с которым мы параллельно учились и в 30-й, и на мат-мехе – помню, что он сидел на семинаре С. М. Лозинского, на котором я рассказывал свою первую работу – я написал об этом памятном мне семинаре в главке про С. М. Л.).

В 1962 г. в 30-ю школу набирали два "математических" класса (официально мы были, если я не ошибаюсь, программисты-вычислители). Нас разделили на "англичан" и "немцев-французов" (по языку, который учили в восьмилетке). Когда меня спросили, какой язык я изучал, я гордо сказал: Английский и французский! (хотя английским я занимался дома, о чем напишу отдельно, и ни в каких документах он у меня не значился).

Так я оказался в "английском" (с номерами 9 (1) − 10(1) − 11(1) ) классе – и представить не могу, как бы сложилась моя жизнь, если бы судьба решила по-другому.

Ну а осенью в мою жизнь вошли Иосиф Яковлевич Веребейчик и первые в этой жизни двойки.

Про биографию И. Я. в Интернете написано довольно много, поэтому я не буду повторять известное и отошлю читателя к его странице на сайте 30-ки.

Напомню только, что он учился в ленинградском политехнике, ушел на фронт, а после войны закончил вечернее отделение герценовского института.

Неудивительно, что жизнь его в послевоенные годы не была легкой. Он преподавал в разных местах; в 1954 г. опубликован его задачник (совместно с Н. И. Сиверцевой) по теории вероятностей (изд-во Военноморской акад. кораблестроения и вооружения им. А. Н. Крылова). К началу 60-х он пришел в 30-ю.

Теперь про двойки. Двоек было много – и это не удивительно. На нас (в большинстве своем – малообразованных отличников из обычных ленинградских школ) обрушилась (пожалуй, это самое точное слово) настоящая математика.

И. Я., с его скептическим отношением к стандартным школьным курсам математики (помню одно из его ругательств: Ну, это даже в Киселеве есть!), стал нас тренировать, используя замечательную книгу П. С. Моденова "Сборник задач по специальному курсу элементарной математики". Только книжка эта была не для школьников, а, как написано в аннотации, "для студентов физико-математических факультетов педагогических институтов и университетов".

И помучились же мы с ней (называли мы ее "толстый Моденов" , что было истинной правдой – в ней было 766 стр.).

Вспоминаю обычный урок математики у И. Я.: он сидит в своем темном костюме с неизменной сигаретой "Друг", над учительским столом висит тяжеленная витая плетка, а мы так и этак вертим очередное уравнение или неравенство.

А уж сколько задавалось на дом!

Опять одно из высказываний И. В. (из сохранившихся памятных листочков): Вот, мне сказали, что на комсомольском собрании обсуждалась самая тяжелая ваша проблема – проблема свободного времени. Значит, я недоработал!

Тема эта (первых "двоечных" месяцев у И. Я.) звучит практически во всех читанных мной в Интернете воспоминаниях.

Приведу только одну строфу из стихотворения Саши (Александра Леонидовича) Фрадкова (ныне одного из крупнейших специалистов по теоретической кибернетике), написанного к 85-летию И. Я. (март 2006 г.):

Был отличник – стал "рахитом мысли" ,

"Гармонично недоразвитым"...

Задранные вверх носы повисли,

Хвастовство растаяло, как дым.

Матушка моя вспоминала первое родительское собрание в 30-й. Родители бывших отличников сидели с лицами даже не возмущенными, а скорее смиренно изумленными. К ним вышел И. Я. с лукавой улыбкой и сказал: Не нужно мне задавать вопросы – давайте я сразу буду на них отвечать!

А мы и дальше решали задачи из Моденова, читали университетский учебник мат. анализа Фихтенгольца и замечательную "Геометрию" Адамара, набирали очки в контрольных олимпиадного типа (и еще из И. Я.: Первый пример в контрольной – это же как первая любовь!)

И ведь мы еще ходили в ЮМШ – и тоже в класс И. Я.!

Похоже, что наши каждодневные оценки по математике были достаточно условными. В конце полугодия (или учебного года) И. Я. заполнял журнал с нашими оценками "квадратно-гнездовым методом"; он-то знал, сколько у кого должно в итоге получиться.

Осенью того же 1962-го был устроен академбой – соревнование по решению математических задач между нашим 9 (1) и "его" 9 (3) (И. Я. был классным руководителем в "немецко-французском" классе).

Заранее было ясно, что силы неравны – в "тройке" учился Сережа Валландер (по-моему, единственный из наших двух классов участник – и победитель – международных математических олимпиад), был у них "прирожденный геометр"(такое бывает – в человеке могут очень рано и очень определенно проявиться способности в узкой области математики) Сережа Козлов, были просто сильные ребята Марик Доценко и Боря Эпштейн.

(В главке про В. А. Плисса я пишу, что трех выпускников нашего матмеховского курса сразу взяли преподавать на мат-мех – это Валландер, Козлов и я – так мы и работаем на ф-те до сих пор. С Марком Доценко я преподаю на кафедре ВМ-1 в ЛЭТИ, и только Б. Эпштейн далеко от нас, в Израиле).

А у нас самым сильным был Слава Глаговский (но, по-моему, к этому времени максимальным его олимпиадным достижением был диплом ...степени). И все-таки мы победили!

Вот так И. Я. растил из нас математиков – и недаром из двух наших классов больше 40 человек поступили на мат-мех – ведь нам трудно было представить, чем еще в жизни заниматься, если не математикой.

Удалось и мне "математически подрасти" в этом общем потоке. Стандартным критерием уровня были у нас тогда завоеванные дипломы городских олимпиад. В девятом классе до диплома мне было далеко, зато в десятом я получил диплом второй степени, а в одиннадцатом – первой.

Помню, вручал мне его в тогдашнем Дворце Пионеров (Аничковом дворце) профессор физфака Никита Алексеевич Толстой, сын писателя Алексея Толстого. С Н. А., очень интересным человеком, мне посчастливилось много пообщаться позже, уже в 80-х, когда я несколько лет был председателем оргкомитета научно-технической конференции старшеклассников Ленинграда (она проводилась тем же Дворцом Пионеров).

(Небольшое отступление. Много позже (и опять же через Лешку) познакомился я с очень приятным в общении человеком – Михаилом Никитичем Толстым, сыном Н. А. Толстого, физиком и депутатом питерского ЗАКСа. Матерью М. Н. была Наталья Михайловна Лозинская, сестра одного их моих университетских учителей, С. М. Л., о котором я тоже написал.

Мы говорим иногда, что в конце XIX – начале XX веков существовал высший круг питерской интеллигенции, тесно переплетенный знакомствами и родственными связями. Именно люди этого круга и создавали тот замечательный пласт русской и мировой культуры, который принято называть коротко "конец-начало". Был этот круг частично уничтожен, а частично рассеян по свету кровавой российской историей последнего столетия.

Вспоминая разных людей, с которыми мне пришлось встречаться, я думаю, что, тем не менее, было в этом замечательном людском сообществе нечто неистребимое, напоминающее мне ростки зеленой травки, пробивающейся через толстый асфальт. Я еще поговорю об этом, вспоминая нашего учителя физики А. А. Ванеева.)

Вернусь к И. Я.

Несомненно, И. Я. был человек выдающихся педагогических способностей. Как он смог привить нам эту пожизненную любовь к математике? Не знаю. Думаю, что ему удалось показать нам скрытую красоту настоящей математики, а мы смогли понять, что постижение этой красоты возможно только через тяжелый и регулярный труд.

Многие из нас были просто по-человечески влюблены в И. Я. Как зачарованные, мы повторяли его афоризмы и шутки.

Вот некоторые из них (с моих листочков; может быть, кому-то их выбор покажется случайным, но я уверен, что ученики И. Я. услышат в них что-то родное).

– Мне заявляют, что вы растете однобокими. А я говорю, что они хотят сделать вас гармонически недоразвитыми.

– Вопрос объема знаний решается у нас людьми, которые в большинстве своем этого объема не имеют.

– Ужасно симпатичная задача!

– Гомотетия тем и отличается от любви, что она всегда взаимна.

– А что, в Африке sin 2x может быть больше 1?

– Одна почка свиная, а другая говяжья (о своем рисунке).

– Хвостик от бесконечной величины.

– Это так же нерационально, как для того, чтобы поздороваться, встать на голову и помахать левой ногой.

– Если вы, когда пишете, не будете думать обо мне, то, проверяя, я не буду думать о вас.

И еще – на школьных вечерах мы увлеченно смотрели, как И. Я. лихо танцует вальс (зная о том, что у него ампутированы отмороженные на фронте пальцы ног).

Конечно, первое время после окончания 30-ки мы ходили в свою любимую школу. Мы со Славой Глаговским вели один класс в ЮМШ, и наши ученики довольно удачно выступали на городских олимпиадах.

Но потом из 30-й ушел И. Я., сама школа переехала из привычного здания на углу 7-й линии и Среднего куда-то в Гавань, и мы потеряли все связи с ней.

Я не видел И. Я. очень долго, до 2001 г., когда мы решили собраться классом и поздравить любимого учителя с 80-летием. Меня порадовало, с каким энтузиазмом мои бывшие одноклассники соглашались пойти к И. Я. Мы подготовили красивый альбом, в котором наши фотографии школьных времен соседствовали с современными и каждый из нас отчитывался о своих успехах. Мучила только одна мысль – после нашего выпуска прошло больше 35 лет – вспомнит ли И. Я. кого-нибудь из нас? Эти опасения И. Я. развеял сразу: Да я сейчас про каждого из вас расскажу такое, чего вы и сами про себя не помните! И это оказалось чистой правдой!

Мне посчастливилось поздравить И. Я. еще и с 85-летием (правда, на шумную церемонию в 30-й я не попал, так как был за границей, поэтому напросился пойти к нему с бывшим 11 (3) , который, похоже, так и остался его любимым классом; помню, каким замечательно вкусным жареным карпом он нас тогда угощал). Вскоре после этого, в 2007 г., И. Я. не стало, но по всему миру (и особенно, конечно, в Петербурге) работают его ученики.

В предисловии к очень содержательной и необычной книге "Элементарная математика для школьников, студентов и преподавателей" О. А. Иванов, один из учеников И. Я. в 30-й, отмечает, что только на мат-мехе СПбГУ учениками И. Я. являются: два профессора кафедры высшей алгебры и теории чисел, два профессора кафедры высшей геометрии, два профессора кафедры теоретической кибернетики, профессора кафедр математического анализа, теории вероятностей и математической статистики, общей математики и информатики. Впечатляющий список!

В Интернете есть ссылка на специальный выпуск журнала Journal of Uncertain Systems (Vol. 1, No. 4, 2007), посвященный памяти великого Учителя И. Я. Веребейчика.

Продолжение воспоминаний "Мои учителя" вы можете прочитать по ссылкам:

Кондратькова Татьяна Владимировна

Езерский Соломон Натанович

Ванеев Анатолий Анатольевич

Толкачев Сергей Сергеевич

Броссе Наталья Николаевна

Используя этот сайт, вы соглашаетесь с тем, что мы используем файлы cookie.