Мои учителя, Веребейчик И.Я.
Воспоминания Пилюгина С.Ю. (1965, 1)
Напомню только, что он учился в ленинградском политехнике, ушел на фронт, а после войны закончил вечернее отделение герценовского института.
Неудивительно, что жизнь его в послевоенные годы не была легкой. Он преподавал в разных местах; в 1954 г. опубликован его задачник (совместно с Н. И. Сиверцевой) по теории вероятностей (изд-во Военноморской акад. кораблестроения и вооружения им. А. Н. Крылова). К началу 60-х он пришел в 30-ю.
Теперь про двойки. Двоек было много – и это не удивительно. На нас (в большинстве своем – малообразованных отличников из обычных ленинградских школ) обрушилась (пожалуй, это самое точное слово) настоящая математика.
И. Я., с его скептическим отношением к стандартным школьным курсам математики (помню одно из его ругательств: Ну, это даже в Киселеве есть!), стал нас тренировать, используя замечательную книгу П. С. Моденова "Сборник задач по специальному курсу элементарной математики". Только книжка эта была не для школьников, а, как написано в аннотации, "для студентов физико-математических факультетов педагогических институтов и университетов".
И помучились же мы с ней (называли мы ее "толстый Моденов" , что было истинной правдой – в ней было 766 стр.).
Вспоминаю обычный урок математики у И. Я.: он сидит в своем темном костюме с неизменной сигаретой "Друг", над учительским столом висит тяжеленная витая плетка, а мы так и этак вертим очередное уравнение или неравенство.
А уж сколько задавалось на дом!
Опять одно из высказываний И. В. (из сохранившихся памятных листочков): Вот, мне сказали, что на комсомольском собрании обсуждалась самая тяжелая ваша проблема – проблема свободного времени. Значит, я недоработал!
Тема эта (первых "двоечных" месяцев у И. Я.) звучит практически во всех читанных мной в Интернете воспоминаниях.
Приведу только одну строфу из стихотворения Саши (Александра Леонидовича) Фрадкова (ныне одного из крупнейших специалистов по теоретической кибернетике), написанного к 85-летию И. Я. (март 2006 г.):
Был отличник – стал "рахитом мысли" ,
"Гармонично недоразвитым"...
Задранные вверх носы повисли,
Хвастовство растаяло, как дым.
Матушка моя вспоминала первое родительское собрание в 30-й. Родители бывших отличников сидели с лицами даже не возмущенными, а скорее смиренно изумленными. К ним вышел И. Я. с лукавой улыбкой и сказал: Не нужно мне задавать вопросы – давайте я сразу буду на них отвечать!
А мы и дальше решали задачи из Моденова, читали университетский учебник мат. анализа Фихтенгольца и замечательную "Геометрию" Адамара, набирали очки в контрольных олимпиадного типа (и еще из И. Я.: Первый пример в контрольной – это же как первая любовь!)
И ведь мы еще ходили в ЮМШ – и тоже в класс И. Я.!
Похоже, что наши каждодневные оценки по математике были достаточно условными. В конце полугодия (или учебного года) И. Я. заполнял журнал с нашими оценками "квадратно-гнездовым методом"; он-то знал, сколько у кого должно в итоге получиться.
Осенью того же 1962-го был устроен академбой – соревнование по решению математических задач между нашим 9 (1) и "его" 9 (3) (И. Я. был классным руководителем в "немецко-французском" классе).
Заранее было ясно, что силы неравны – в "тройке" учился СережаВалландер (по-моему, единственный из наших двух классов участник – и победитель – международных математических олимпиад), был у них "прирожденный геометр"(такое бывает – в человеке могут очень рано и очень определенно проявиться способности в узкой области математики) Сережа Козлов, были просто сильные ребята Марик Доценко и Боря Эпштейн.
(В главке про В. А. Плисса я пишу, что трех выпускников нашего матмеховского курса сразу взяли преподавать на мат-мех – это Валландер, Козлов и я – так мы и работаем на ф-те до сих пор. С Марком Доценко я преподаю на кафедре ВМ-1 в ЛЭТИ, и только Б. Эпштейн далеко от нас, в Израиле).
А у нас самым сильным был Слава Глаговский (но, по-моему, к этому времени максимальным его олимпиадным достижением был диплом ...степени). И все-таки мы победили!
Вот так И. Я. растил из нас математиков – и недаром из двух наших классов больше 40 человек поступили на мат-мех – ведь нам трудно было представить, чем еще в жизни заниматься, если не математикой.
Удалось и мне "математически подрасти" в этом общем потоке. Стандартным критерием уровня были у нас тогда завоеванные дипломы городских олимпиад. В девятом классе до диплома мне было далеко, зато в десятом я получил диплом второй степени, а в одиннадцатом – первой.
Помню, вручал мне его в тогдашнем Дворце Пионеров (Аничковом дворце) профессор физфака Никита Алексеевич Толстой, сын писателя Алексея Толстого. С Н. А., очень интересным человеком, мне посчастливилось много пообщаться позже, уже в 80-х, когда я несколько лет был председателем оргкомитета научно-технической конференции старшеклассников Ленинграда (она проводилась тем же Дворцом Пионеров).
(Небольшое отступление. Много позже (и опять же через Лешку) познакомился я с очень приятным в общении человеком – Михаилом Никитичем Толстым, сыном Н. А. Толстого, физиком и депутатом питерского ЗАКСа. Матерью М. Н. была Наталья Михайловна Лозинская, сестра одного их моих университетских учителей, С. М. Л., о котором я тоже написал.
Мы говорим иногда, что в конце XIX – начале XX веков существовал высший круг питерской интеллигенции, тесно переплетенный знакомствами и родственными связями. Именно люди этого круга и создавали тот замечательный пласт русской и мировой культуры, который принято называть коротко "конец-начало". Был этот круг частично уничтожен, а частично рассеян по свету кровавой российской историей последнего столетия.
Вспоминая разных людей, с которыми мне пришлось встречаться, я думаю, что, тем не менее, было в этом замечательном людском сообществе нечто неистребимое, напоминающее мне ростки зеленой травки, пробивающейся через толстый асфальт. Я еще поговорю об этом, вспоминая нашего учителя физики А. А. Ванеева.)
Вернусь к И. Я.
Несомненно, И. Я. был человек выдающихся педагогических способностей. Как он смог привить нам эту пожизненную любовь к математике? Не знаю. Думаю, что ему удалось показать нам скрытую красоту настоящей математики, а мы смогли понять, что постижение этой красоты возможно только через тяжелый и регулярный труд.
Многие из нас были просто по-человечески влюблены в И. Я. Как зачарованные, мы повторяли его афоризмы и шутки.
Вот некоторые из них (с моих листочков; может быть, кому-то их выбор покажется случайным, но я уверен, что ученики И. Я. услышат в них что-то родное).
– Мне заявляют, что вы растете однобокими. А я говорю, что они хотят сделать вас гармонически недоразвитыми.
– Вопрос объема знаний решается у нас людьми, которые в большинстве своем этого объема не имеют.
– Ужасно симпатичная задача!
– Гомотетия тем и отличается от любви, что она всегда взаимна.
– А что, в Африке sin 2x может быть больше 1?
– Одна почка свиная, а другая говяжья (о своем рисунке).
– Хвостик от бесконечной величины.
– Это так же нерационально, как для того, чтобы поздороваться, встать на голову и помахать левой ногой.
– Если вы, когда пишете, не будете думать обо мне, то, проверяя, я не буду думать о вас.
И еще – на школьных вечерах мы увлеченно смотрели, как И. Я. лихо танцует вальс (зная о том, что у него ампутированы отмороженные на фронте пальцы ног).
Конечно, первое время после окончания 30-ки мы ходили в свою любимую школу. Мы со Славой Глаговским вели один класс в ЮМШ, и наши ученики довольно удачно выступали на городских олимпиадах.
Но потом из 30-й ушел И. Я., сама школа переехала из привычного здания на углу 7-й линии и Среднего куда-то в Гавань, и мы потеряли все связи с ней.
Я не видел И. Я. очень долго, до 2001 г., когда мы решили собраться классом и поздравить любимого учителя с 80-летием. Меня порадовало, с каким энтузиазмом мои бывшие одноклассники соглашались пойти к И. Я. Мы подготовили красивый альбом, в котором наши фотографии школьных времен соседствовали с современными и каждый из нас отчитывался о своих успехах. Мучила только одна мысль – после нашего выпуска прошло больше 35 лет – вспомнит ли И. Я. кого-нибудь из нас? Эти опасения И. Я. развеял сразу: Да я сейчас про каждого из вас расскажу такое, чего вы и сами про себя не помните! И это оказалось чистой правдой!
Мне посчастливилось поздравить И. Я. еще и с 85-летием (правда, на шумную церемонию в 30-й я не попал, так как был за границей, поэтому напросился пойти к нему с бывшим 11 (3) , который, похоже, так и остался его любимым классом; помню, каким замечательно вкусным жареным карпом он нас тогда угощал). Вскоре после этого, в 2007 г., И. Я. не стало, но по всему миру (и особенно, конечно, в Петербурге) работают его ученики.
В предисловии к очень содержательной и необычной книге "Элементарная математика для школьников, студентов и преподавателей" О. А. Иванов, один из учеников И. Я. в 30-й, отмечает, что только на мат-мехе СПбГУ учениками И. Я. являются: два профессора кафедры высшей алгебры и теории чисел, два профессора кафедры высшей геометрии, два профессора кафедры теоретической кибернетики, профессора кафедр математического анализа, теории вероятностей и математической статистики, общей математики и информатики. Впечатляющий список!
В Интернете есть ссылка на специальный выпуск журнала Journal of Uncertain Systems (Vol. 1, No. 4, 2007), посвященный памяти великого Учителя И. Я. Веребейчика.